Серийные убийства в Великобритании. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин
После ареста Уотта доставили в суд для слушания о возможности освобождения под залог. К тому моменту, когда автомобиль прибыл к зданию суда, там уже стали собираться жители, оповещённые местной радиостанцией о взятии Уотта под стражу. К моменту окончания слушаний число зевак превысило две сотни. Когда Уилльям Уотт появился в дверях, толпа встретила его громким свистом, улюлюканьем и бранью.
Жители Глазго блокируют проезд к зданию суда автомобиля с арестованным внутри.
Такая демонстрация всеобщей ненависти, должно быть, немало повлияла на общее состояние арестанта, только что получившего отказ в праве освобождения до суда под залог. Уотт был отвезён в местную тюрьму «Барлинни» (Barlinnie) в крайне подавленном состоянии, что, конечно же, легко объяснимо.
Тюрьма «Барлинни», введённая в строй в 1882 году, являлась учреждением очень невесёлым. Ввиду финансовых ограничений тюремное ведомство экономило на всём – прежде всего на питании заключённых и отоплении камер – а потому даже обычное пребывание в тюремных стенах являлось испытанием для психики. Хотя подследственные и уже осуждённые лица согласно регламенту должны содержаться раздельно, ввиду постоянной переполненности учреждения на 40—50% эти контингенты постоянно смешивались. Для невиновного человека, тем более хорошо образованного и воспитанного, общение с уголовным элементом само по себе является немалым испытанием, а потому можно не сомневаться в том, что Уотт пережил сильное потрясение, очутившись в камере «Барлинни».
Открытая в 1882 году тюрьма «Барлинни» являлась местом крайне неуютным и мрачным.
Здоровье его резко пошатнулось – обострилась застарелая подагра, и потому в течение последующих недель он несколько раз появлялся в суде, опираясь на костыли. Перемена облика подозреваемого, разумеется, не осталась незамеченной журналистами и радиокомментаторами. О том, что вчерашний охотник и рыболов вдруг стал хромать и передвигаться на костылях, судачили все кому не лень, и подтекст этих пересудов был весьма недоброжелателен. Тут следует иметь в виду то, что народная молва часто именовала подагру «болезнью богачей» и связывала её появление с обильным и даже неумеренным употреблением мяса. Как отмечалось в начале очерка, середина 1950-х годов являлась для английской метрополии временем далеко не сытным, уровень жизни на острове заметно отставал от западноевропейского. В глазах простых обывателей, перебивавшихся с овсянки на перловку, страдающий подагрой человек выглядел прямо-таки неприлично. А если принять во внимание то, что этот человек обвинялся в убийстве ближайших родственников, точнее, родственниц, то меру негодования представить совсем несложно.
Сам Уотт объяснял, что болезнь его ног обусловлена травмами, полученными в дни спортивной юности, когда он много играл в футбол и регби, но объяснения его мало кого интересовали. И уж точно им никто не верил.
После ареста у Уилльяма Уотта резко обострилась болезнь суставов. Он стал появляться в суде с костылями, что вызвало неоднозначную реакцию журналистов и обывателей. Кто-то считал это симуляцией, призванной разжалобить судью, кто-то же искренне верил в то, что стресс вызвал обострение старого заболевания.
Между тем история Уилльяма Уотта по прошествии буквально одной недели с момента его ареста претерпела любопытный и неожиданный во всех отношениях зигзаг, хотя именно в те дни никто из её участников не понял важности произошедшего. С адвокатом Лоуренсом Доудэллом, представлявшим интересы Уотта, связался Питер Мануэль – тот самый преступник, что упоминался в настоящем очерке ранее и который странным образом «засветился» при расследовании убийства Энн Кнейландс.
Мануэль появился совершенно внезапно – он написал письмо Доудэллу и попросил последнего представлять его – Мануэля – интересы при подаче им апелляции. Дело заключалось в том, что 2 октября 1956 года Питер схлопотал приговор к 1,5 годам тюремного заключения по обвинению в попытке хищения из столовой угольной шахты в марте месяце. Об этой истории рассказывалось выше – тогда Мануэль во время бегства от полицейской погони зацепился подкладкой пальто за шип колючей проволоки, который вырвал из неё кусок и тем самым обеспечил полицию прекрасной уликой. Пальто с соответствующей прорехой в подкладке было изъято при обыске и продемонстрировано суду, так что 2 октября отвертеться от обвинительного приговора Питер не смог.
В тот же день Мануэль письменно обратился к Доудэллу и попросил того стать его апелляционным адвокатом, то есть подать апелляцию на вынесенный только что приговор и в дальнейшем представлять Мануэля во время слушаний в суде 2-й инстанции. Кроме того, Питер очень хотел, чтобы Доудэлл уговорил судью выпустить его под залог до момента рассмотрения этой самой апелляции по существу. Доудэлл был дорогим юристом, и Питер Мануэль не смог бы оплатить его услуги, но… он предложил адвокату довольно необычную сделку. Смысл её сводился к следующему – Доудэлл принимает на себя сопровождение апелляции Мануэля, а последний в качестве компенсации обещал сообщить адвокату важную информацию по делу его «основного клиента». Хотя фамилия Уотта в письме Мануэля не упоминалась, весь Глазго знал, что «основной клиент» Доудэлла – это именно Уотт и никто другой.
Лоуренс Доудэлл понятия не имел, кто такой Питер Мануэль, но полученным обращением адвокат решил не пренебрегать. Вдруг неизвестный ему воришка и впрямь скажет нечто ценное?
В назначенное время Доудэлл появился в суде, прочитал апелляцию, которую Мануэль настрочил собственноручно, сразу понял, что удовлетворена она не будет, но свою часть договорённости выполнил. При подаче документа судье адвокат заявил ходатайство об освобождении Питера Мануэля под залог, после небольшой полемики с судьёй получил отказ и… на том успокоился.
Ну, а что же Мануэль? Оставшись наедине с Доудэллом, он важно заявил, что располагает важной информацией об убийстве в доме №5 по Феннсбанк-авеню, а именно – он знает человека, сделавшего это, и при соблюдении определённых условий готов его назвать.
Такой «заход» адвоката не впечатлил. Тот хорошо знал уголовную среду и никаких иллюзий относительно честности и порядочности этой публики не питал. Доудэлл моментально понял, что Мануэль пытается с ним играть, и пресёк попытки такого рода на корню. Адвокат холодно заявил, что не занимается поиском преступников, и если Питер Мануэль действительно знает виновного в этом отвратительном преступлении, то ему надлежит сделать соответствующее заявление полиции. Доудэлл понимал, что если бы у Питера Мануэля действительно имелась некая информация, годная для «торга» с полицией, то тот воспользовался бы ею непременно и не получил бы полтора года тюрьмы за совершенно дурацкую попытку кражи, которая вообще не нанесла ущерба владельцам имущества.
Питер явно не ожидал такого ответа адвоката. Воришка попытался что-то объяснить Доудэллу, пустился в рассуждения о воровской этике, не позволяющей ему взаимодействовать с «законниками», но адвокат моментально показал, что такой разговор ему неинтересен. Дескать, коли есть у тебя фамилия – называй, а если назвать не хочешь, то незачем тогда морочить голову. И точка! Поскольку Мануэль никого называть не стал, Доудэлл откланялся и отправился по своим делам. А Мануэль соответственно отправился в тюрьму.
Судостроительная верфь компании «Ярроу шипбилдерс» («Yarrow Shipbuilders») в середине 1950-х годов. Было бы большой ошибкой считать Шотландию того времени исключительно сельскохозяйственным регионом. Компания «Ярроу», чьи верфи находились на реке Клайд в городской черте Глазго, на протяжении многих десятилетий строила крупнейшие в мире корабли, прежде всего военные – сначала броненосцы, а затем линкоры, линейные крейсеры и авианосцы.
